...
— За что, говорю, убивать? Тебя волнует, кто чем в спальне занят? Слово за слово — в замес. Потом одного от крови мыть пошли, меня спрашивают: чего п∗доров защищаешь? А у меня батя — п∗дор. А я ж не знал, что сам подставлюсь. Вон у Свята батя в 90-е героином барыжил, и весь город об этом знает. Его ж никто барыгой не считает, нет.
...
— Долго шла травля?
— Полгода где-то. Не то чтобы травля… Я был просто…
— Изгоем?
— Типа того. Прокаженным. На тренировки стал раньше приходить, уезжать позже, лишь бы с командой не пересекаться. Не слышать в душевой этих дурацких шуток про «уронил мыло». Они возникали постоянно. Особенно перед матчами. Сидим в раздевалке. Полчаса до игры: «Твои-то петухи пришли за тебя болеть? А, Тох?!». Ну, я его клюшкой ударил прямо по роже. И если бы меня не оттащили, не знаю, убил бы. Стремно промолчать было, знаешь.
Комменты даже читать не надо, и так понятно что там. Мне только непонятно: почему до людей, пишущих такие комменты, не доходит такая простая мысль, как то, что проблемы у этих молодых людей не из-за того, что их родители - гомосексуалисты, а из-за гомофобии. Это они, люди, пищущие такие комменты, создают им проблемы. Гнобят за батю-пидора, отрицают дочь - художницу и лесбиянку.
Я сказала, что хотела.
Journal information